Родилась и живу в Москве. Преподаю социальные и гуманитарные науки в МГТУ им. Н.Э. Баумана. В свободное время пишу в «Слова и смыслы».


Задача новояза – сузить горизонты мысли.
Мы сделаем мыслепреступление невозможным –
для него просто не останется слов.
Дж. Оруэлл. «1984»

В 1948 году в Великобритании был издан роман Джорджа Оруэлла «1984». В том же году автор скончался от неизлечимой болезни. Он очень спешил и он успел. Что касается романа, то у нас он по сей день преподносится в качестве «художественного разоблачения тоталитаризма» (разумеется, советского). Между тем, британская пресса в своё время комментировала книгу не столь воодушевлённо, ибо и критики, и читатели понимали, что автор, никогда не бывавший в СССР и не проявлявший особого интереса к происходившему в этой стране, изобразил «светлое будущее» своей родной западной демократии.

Дело, однако, не только в этом. Друзья и коллеги Эрика Артура Блэра (так звучит подлинное имя автора) с самого начала были убеждены, что смертельно больной писатель спешил поведать миру о важнейшей технологии переформатирования массового сознания и что именно поэтому его личное дело было засекречено потом на целых двадцать лет.

Об Эрике Артуре Блэре и сегодня известно немного. Окончил престижный Итон, служил в Бирме в структурах колониальной безопасности, потом вдруг резко сменил успешную военную карьеру на положение «свободного художника» – жил в разных европейских странах, публиковал прозу под псевдонимом Джордж Оруэлл.

Во время Гражданской войны в Испании каким-то образом оказался в рядах республиканцев. Вернувшись в Англию, опять погрузился в литературное творчество – писал статьи, эссе, не приносящие ни известности, ни денег. Но во время Второй мировой войны практически неизвестный литератор был привлечён к работе на Би-Би-Си под эгидой Британского министерства информации (прообраз Министерства Правды из будущего романа). Там он трудился над передачами для Индии вместе со своим близким другом, однокурсником по Итону, сотрудником Британской разведки Гаем Бёрджессом, впоследствии разоблачённого в качестве советского агента.

И Бёрджесс, и легендарный советский разведчик Ким Филби считали, что в романе «1984» Блэр целенаправленно «засветил» секретный проект британской власти (в лице Уинстона Черчилля) и спецслужб под названием «Basic English» (базовый, основной английский) – проект модификации массового сознания через модификацию разговорного языка.

Непосредственным разработчиком проекта являлся Тэвистокский институт человеческих отношений (или просто Тэвисток). Название и сама идея проекта были позаимствованы из работ философа и лингвиста Чарльза Огдена, создавшего упрощённую версию английского языка на основе 850 базовых слов (650 существительных и 200 глаголов) со столь же упрощёнными правилами их употребления. Организованный на базе Тэвистокской клиники под руководством бригадного генерала Джона Риса и патронажем британской королевской семьи в лице Георга Кентского, Тэвисток к тому времени уже успел зарекомендовать себя в качестве одного из ведущих (наравне с Франкфуртским) западноевропейских центров по разработке теории и внедрению практики информационного воздействия, цинично названной «brainwashing» (промывание мозгов).

В названии клиники (а затем и института) увековечено имя герцога Бедфорда, маркиза Тэвистокского, подарившего учреждению здание на северной окраине Лондона для «наблюдения за поведением» контуженных британских солдат. Речь шла не о лечении пострадавших, а об изучении работы их мозга для установления «пределов психической прочности человека». С клиникой сотрудничали З. Фрейд и другие известные психологи и психиатры. После войны институт взял под свою опеку клан Рокфеллеров.

Проект «Basic English» представлял собой эксперимент по примитивизации сознания англоговорящих народов (прежде всего, населения бывших британских колоний) через упрощение их разговорного языка: человек неспособен осмыслить что-либо, если не имеет для этого необходимого словарного запаса. Проект носил долговременный характер, его стратегическая цель заключалась в приведении потенциальных объектов будущего глобального управления (сначала отдельных стран, а в перспективе и всего человечества) в соответствие с потребностями «глобократии»: простыми, внутренне однородными системами управлять, как известно, значительно легче, нежели сложными, дифференцированными.

Впрочем, всё это можно заклеймить как конспирологию, а следовательно, мыслепреступление. Лучше обратиться к реальности – наблюдаемому у нас вот уже более тридцати лет процессу переформатирования русского языка, в том числе, в форме его примитивизации и вульгаризации. Сегодня мы имеем возможность воочию наблюдать и его результат – вербальную межличностную коммуникацию значительной части нового поколения на основе предельно суженного словарного запаса.

Недавно в магазине я наблюдала, как продавец подробно рассказывала стоящей передо мной молодой девушке о преимуществах косметического средства, которое та решила купить. Девушка обрадованно кивала и повторяла всего лишь одно слово: «Супер!» – довольно долго, после каждой фразы продавца, без каких-либо лексических вариантов.

Однако дело опять-таки не только в этом. Девушка ведь не произносила ни французское «парфэ», ни немецкое «шён». Она говорила на «рунглише» – примитивной смеси русского с английским, языке «хозяев мирового дискурса». Все эти «акторы», «трансферы», «тренды», «бренды», «воркшопы» и «коворкинги» распространяются сегодня в той или иной форме во всех европейских языках.

Во Франции этот суржик называют словом franglais, означающим такой же упрощённый франко-английский коктейль. Похоже, Basic English постепенно превращается в Basic Globlish – единый инструмент общения будущего глобализированного «человейника», без национальных государств, самобытных культур и языков. На подобном наречии можно общаться, решать практические, информационные задачи. Что же касается «горизонтов мысли», то для их расширения нужны «другие слова», способные передать более сложные смыслы.

Если в языке народа отсутствуют соответствующие лингвистические средства, его язык перестаёт служить формой мышления и инструментом самостоятельного структурирования социальной реальности: как писал Оруэлл, «у них не останется для этого слов». Не останется слов родных, понятных, эмоционально окрашенных. Их место займут чужеродные «пустышки», не способные передать ни эмоций, ни смыслов. Так, например, при помощи слова «реально» из молодёжного разговорного языка вытеснили все прочие русские слова, передающие данное значение: «действительно», «в самом деле», «вправду», «правда». Их тончайшие смысловые оттенки растворились в «бесцветном» английском really.

Глобальный новояз хаотизирует национальные семантические пространства с помощью чужеродных речевых оборотов. «Очень прошу Вас рассмотреть мой кейс и дать обратную связь», – написал мне в конце своего письма один из студентов. В письме он описал ситуацию (свой «кейс»), в которую попал по независящим от него причинам, и просил посоветовать, как ему поступить («дать обратную связь»). Если личное семантическое пространство человека не является русским, значит и сам он уже не русский; он – представитель «безродного» населения «дивного нового мира».

К тому же Globlish лишает национальные языки их метонимической функции – способности называть вещи «своими именами». Речь идёт об употреблении языковых единиц и их сочетаний в произвольных, не присущих данной культуре значениях и смыслах. Так, словосочетание «социальная дистанция» означает в русском языке дистанцию между социальными общностями (социальными группами, слоями, классами), в то время как нам успешно навязали совершенно иное его понимание, явно не совпадающее с очевидным смыслом. Примерами подобных бессмыслиц являются «программы лояльности», «культура отмены», «зелёная (и прочие) повестки» и другие «когнитивные вирусы», разрушающие традиционное смысловое пространство русской речи.

Одновременно с хаотизацией массового сознания мы наблюдаем и работу по предотвращению мыслепреступлений путём выведения из разговорного языка нежелательных смыслообразующих лексем. Яркий пример – слово «иго» в словосочетании «татаро-монгольское иго». Сегодня на уроках истории учителя всё чаще заменяют его словом «завоевание»: им рекомендуют избегать «неполиткорректных» выражений (вдруг обидим кого-нибудь?) и не утруждать детей запоминанием «устаревших» слов. Очевидно, кого-то не устраивает выраженная эмоционально-оценочная окраска слова «иго» – рабство, угнетение, тяжёлый подневольный труд (иго – деревянный хомут для рабочих волов). Другое дело – «завоевание», которое может быть вовсе не жестоким (что и пытаются нам сегодня внушить по отношению к системе властвования монголо-татарских феодалов над русскими землями в XIII – XV веках). К тому же, здесь есть и непроявленная положительная коннотация: завоёвывают ведь не только земли и народы, но и медали, кубки, призы.

Защитить национальные языки от подобного лексического и смыслового «замещения» – значит защитить свою культуру, историческую память, что, в свою очередь, будет вполне реальным препятствием на пути спланированного кем-то «великого замещения» народов и их государств. И многое тут зависит от нас самих. Не нужно «давать обратную связь» авторам глобального новояза, не нужно послушно подхватывать и хором повторять, дабы быть «в тренде», вбрасываемые ими англизированные пустышки. Не тот «кейс».
**