Я уверена, так же думали многие женщины, так же, как и героиня фильма Танечка Щукина в исполнении актрисы Татьяны Иваницкой. Наверно, за это и любила – разве такие мужчины могут быть плохими? И добавлю от себя, и такие актёры как Юрий Мефодьевич Соломин – разве такие актёры могут быть плохими? Потом Владимир Арсеньев в «Дерсу Узала» и полный список замечательных ролей. Он был первым в перечислении «мамины любимые актёры»: Юрий Соломин, Василий Лановой, Михаил Ульянов, Николай Олялин, Сергей Бондарчук, Михаил Ножкин.

Эпоха чёрно-белого телевизора и радиоточки в каждом доме: теперь уже знаменитые, телеспектакли, вошедшие в «золотой фонд» театральной русской культуры советского периода, передача по радио «Театр у микрофона». Голоса детства – Бабочкин, Царёв, Бабанова, Андровская, Грибов.

Я родилась и росла в далёкой, холодной провинции СССР за Полярным кругом. Живым театром мы были не избалованы. Но жаловаться мне со времени детства не на что. Мои родители после окончания ВУЗов получили туда направление на работу. И так там остались на долгих 20 лет. За суровость жизни, живущие там не имели проблем жителей России Средней полосы – квартиры, общее обеспечение. Но культурная жизнь не то чтобы была в достаточном наличии. Хотя и не без неё. Но это провинция.

Очень часто москвичи и жители второй нашей столицы не дооценивают значимость составляющей общего культурного фона жизни. Отсутствие этого остро ощущаешь, когда можешь сравнивать и замечаешь этот недостаток.

В отпуск мы ездили каждый год. И всегда через Москву. Там останавливались на пару дней. Папа сразу по делам в Министерство угольной промышленности, мы и отанавливались в отраслевой гостиннице. А мы с мамой и сестрой – гулять по Москве.

Помните: «я поведу тебя в музей, сказала мне сестра». А мы с мамой по маршруту, хорошо знакомому каждому приезжему в столицу – Красная площадь, Исторический музей, Третьяковка, улица Горького, ГУМ, ЦУМ и Детский мир. И, конечно же Театр.

Нет, не в ТЮЗ, в первый раз я попала в Малый театр.

Если кто помнит, это середина 70-х, в Москве тогда можно было встретить, особенно в центре, такие круглые киоски, увешенные афишами, где продавались театральные билеты. Как сейчас бы назвали – билеты последнего часа, приклееные прямо у окошка кассира. И мы брали то, что было в наличии. С билетами в Большой театр тогда тоже были проблемы. Но с билетами в Малый, или, тогде ещё во МХАТ им. Чехова – нет. В Большом тоже были, но это уже позже. Целевого намерения обязательно попасть на Таганку или Современник не было.
Мои родители «шестидесятничеством» увлечены не были. Провинциальные служащие, как тогда называлась русская техническая интеллегенция, жила несколько другими образом и укладом жизни.

Тогда в Малом театре был главным Михаил Иванович Царёв (это я знаю сейчас, тогда такие детали мне не были известны), и мы пошли в Настоящий Театр. Я даже не помню точно название спектакля и содержание, и вполне возможно, мы ходили в филиал на Ордынке. Но помню, что это был Островский. Его классическая пьеса – или «Гроза», или «Не всё коту масленица», или другая пьеса. Это не казалось важным.

Буфет с лимонадом и песочным пироженым с повидлом, корзиночка с кремом. И в холле на паркете можно попрыгать с сестрой в слегка хулиганском соревновании, кто выше прыгнет в новых синих туфельках, купленных сегодня в Детском мире. Запах духов, но не тех, которые мама купила в ГУМе, и непривычный тогда запах кофе. Лёгкое детское беспокойство в толпе нарядных взрослых людей. И кто может знать точно, как переливается калейдоскоп детских воспоминаний. Но я как-то сразу успокоилась, когда вскользь заметила цвет стен в театре – Ой, да у нас дома такой же! Хотя и не помню, какой. И мамин палец, приложенный к губам –Тшш, свет погас, вы же не младенцы, вас пустили в театр. А перед этим её строгий наказ, когда проходишь в ряду к своему креслу – к сидящим людям надо повернутся лицом, чтобы предыдущий ряд оказался сзади.

Про ощущение негромкого торжественного праздника, когда сталкиваешься с настоящим театром, написано много, хорошо и людьми более велеречивыми, чем я, и к этому мало что добавишь. Это первое знакомство с театром. Именно таким, каким он и должен быть. Но его запоминаешь навсегда. Пусть он может показаться детям слегка скучным, долгим, с величественными, красивыми, одетымив необычные костюмы, актёрами и актисами, с ощущением, что двигаются они, как в замедленных кадрах фильма. Но это несмотря ни на что – живой театр. Наш классический, репертуарный, русский театр. Как неотъемлемая часть общей цивилизационной, мирововй культуры, так необходимой в воспитании каждого человека. Извините за очевидную банальность.

Последний раз была во МХТ им. Чехова в 2018 году, и тоже по программе «провинциалы в Москве», но уже из других далей. Когда в здании МХТ заходишь в партер, я с правой, тоже заметила цвет стены – оливковый. Стена как бы разделена на две части. Нижняя –более тёмная. А между ними тонкая, по-моему, тёмно-зелёная полоска. И опять, неизвестно, как работает ассоциативный ряд в психике человека, она показалась мне на секунду тонкой путеводной ниточкой по моему личному, жизненному путешествую в театре. Почти как нить Ариадны в Лабиринте. И сейчас я в другом театре, в котором много изменилось и утеряно. Путеводная, наша общая театральная ниточка в Малом театре – не утеряна. Это у меня она истончается. Потому, что умер «мамин любимый актёр». А ниточка существует, и будет жить дальше, и каковы смысл и логика в этом заключении. Теперь, со временем, нам всё более становится ясно, мы многого ещё не знаем – каких усилий стоило Юрию Мефодьевичу сохранить, продолжить, оградить от грязи и стремления к разрушению почти единственный русский репертуарный театр в лихие времена в истории нашей страны.

Спасибо вам, настоящий русский интеллигент, Адьютант его превосходительства Театра, его верный, благородный рыцарь ему в служении.

**