Татьяна Шабаева – редактор, публицист, переводчик.


Когда полицейскими в Британии всё чаще начали становиться женщины, они обнаружили, что полицейская форма пошита с учётом анатомии мужчин и неудобна для дам. Казалось бы: можно пошить женскую форму. Но нет! В 2021 году в полиции появился запрос (не совсем понятно, чей) на форму-унисекс. И она была пошита. Эта новая полицейская форма не удобна ни для кого: мужчинам передавливает гениталии, а женщины жалуются на «слишком маленькое пространство между талией и промежностью». Зато она – гендерно-нейтральна.

Что характерное – очень узнаваемое – мы здесь видим? Имеется проблема с достаточно небольшим числом недовольных. Вместо того чтобы точечно решить проблему, вносится радикальное изменение, ухудшающее жизнь большинства. Это – управленческий стиль.
Он не вчера родился. Вы давно сталкивались с ним, если обнаруживали, что после обновления – которого вы не просили и в котором не нуждались – установленные на ваших устройствах компьютерные программы работают по-другому, а соцсети выглядят иначе. Вы это не заказывали, вы на это не подписывались (по крайней мере, сознательно), но теперь будет вот так. А потом будет иначе, и снова без вашего участия. Вы теперь не заказчик и даже не покупатель в изначальном смысле слова – вы пользователь.

В 2020 году этот управленческий стиль встал в полный рост. Не было точечных изменений – была ковровая бомбардировка ковидными регуляциями с очевидно безумной целью достижения «нулевого ковида». Которая, разумеется, не была достигнута не только в беспорядочной России, но и в хвалёном «дисциплинированном Китае». Но как недовольство пользователей не помогает вернуть прежние функции и интерфейсы – так и недостижение «нулевого ковида» не стало основанием для наказания виновных в принудительном внедрении регуляций и публичного заявления властей, что больше такие меры вводиться не будут. Как не привело разоблачение мухлежа с ковидными контрактами и утаивания информации к снятию с поста председателя Еврокомиссии Урсулы фон дер Ляйен.

Итак, приметы нового управленческого стиля таковы, что с населением можно делать что угодно, не рискуя потерять власть. В этом смысле интересно совпали заявление американского миллиардера Илона Маска, что если Дональд Трамп проиграет президентскую гонку – в США больше не будет настоящих президентских выборов, и сетования российского политика Романа Юнемана, отмечающего, что «ДЭГ [дистанционное электронное голосование] и трёхдневное голосование убивают выборы окончательно», поскольку делают невозможным контроль над результатами.

Показательно здесь то, что богатейший человек из «цитадели демократии» и скромный политик из «авторитарной России» оба чувствуют, что с управленческой системой происходит что-то радикальное, наступает какой-то новый этап, после чего о влиянии масс на управление (по крайней мере, законным путём) можно будет забыть.

Регулярно просматривая британские и американские СМИ, я вижу, что на Западе – именно в консервативной его части – существует запрос на новую идеологию. Скажем, британцы недовольны правительством лейбористов (которое представляет интересы едва ли трети избирателей), но консерваторов уже не могут рассматривать как консерваторов – те превратились в нечто невнятное и аморфное. И чем дальше, тем больше звучит: нужно что-то новое для возврата к старому. При этом консерваторы в самом широком смысле слова («люди, не желающие рвать связи со старым») всё ещё составляют большинство. Но их интересы не находят адекватного выражения, и если даже они просачиваются во власть, то оказываются там в меньшинстве. Почему-то люди, не желающие радикально менять свою жизнь, не имеют возможностей для сохранения себя. Узнаёте стиль?

Меня не успокаивает, что на Западе такие проблемы, а в России, по крайней мере, мужчины – это мужчины, а женщины – это женщины. Всё остальное у нас в России примерно такое же, в чём-то получше (с некоторых пор можно открыто говорить о преступности мигрантов), а в чём-то – ещё хуже (несменяемость власти). Но в том, что консервативный Запад начинает раздумывать над идеей «возвращения к истокам», я вижу определённый вызов. Дело в том, что мы, как правило, плетёмся в хвосте западных идей. Мы «европеизируемся», мы перенимаем марксизм, потом, слепо следуя указаниям «западных советников», перенимаем рыночную экономику, потом начинаем носиться со страстями по изменению климата и надеемся вписаться в новый мир, исполненный искусственного интеллекта… Мы всё время «стараемся вписаться», хоть это совсем не обязательно. Например: Александр Лукашенко так и не повёл Белоруссию по «всемирно-признанному» пути радикальной борьбы с ковидом. Для этого нужна была только воля.

Я предполагаю, что это повторится: мы – Россия – будем стараться соответствовать ожиданиям уважаемых партнёров всюду, где они согласятся с нами разговаривать. И упустим возможность разработать собственную консервативную идею.
Буквально только что глава британского Колледжа полиции Энди Марш на встрече со старшими офицерами заявил, что технологические инновации – такие, как искусственный интеллект – «должны вводиться в кровь полицейских, как героин». Этим изящным сравнением он хотел подчеркнуть, что искусственный интеллект для полиции очень выгоден. Его можно использовать для написания полицейских отчётов (уже делается в США), а к 2026 году, считает Марш, ИИ может быть использован для написания заявлений потерпевшими и составления материалов уголовного дела. Это очень выгодно и экономит массу времени. В России ровно такие же аргументы приводит Герман Греф, когда проповедует чудеса ИИ.
Но что если мы не хотим, чтобы инновации вводились нам в кровь, как героин?

Именно так, потому что – уж не знаю, имел Марш это в виду или нет – ставка делается на привыкание. Вы привыкнете, что система выполняет вашу работу; сперва это будет приятно, потом это будет необходимо, потом это станет неизбежно. Сперва «я мог бы и сам», потом «ИИ сделает лучше», а затем – «я сам уже не смогу». Так действует героин.

На Западе пока ещё почти не начали об этом думать. Илон Маск иногда фрондирует, вбрасывая в окружающий мир кое-какие сомнения насчёт ИИ. Но он сам слишком тесно повязан с этой технологией, он не станет той пчелиной царицей, которая выступит против мёда. Да и его желание заслать людей на Марс (якобы «место людей среди звёзд») не вызывает ничего, кроме опасений, что человек, стремящийся в космос, мало заботится о сохранности Земли.

Нужно осознать, что мы не хотим пришествия поколений людей, которые утратят всякую способность к самостоятельному анализу и станут «идеальными пользователями». Пришла пора думать, как перекрыть этот героиновый краник.
**