Самое обширное кладбище Парижа находится в его пригороде Тье, в пятнадцати километрах на юго-восток.

Ворота в стиле ар деко, своей массивностью напоминающие о вечности, ведут в широкие аллеи, на которых остроконечные тополя тянутся в бесконечность. Каждый участок, а их здесь сто тридцать, огорожен ровно подстриженной живой изгородью. Четкие ряды захоронений геометрически размерены. В центре некрополя Тье-впечатляющее пространство вечнозеленой травы, этот непроницаемый порядок напоминает загородный частный парк, где можно бегать и отдыхать. По траве прыгают сороки, нарушая тишину и улетая при малейшем жесте их покормить. Они не привыкли к вниманию людей, их свободу никто не нарушает. Кошки не водятся здесь, им негде прятаться – на кладбище нет надмогильных часовен-домиков, в которых захоранивают по несколько поколений старинных семейств.

Некрополь Тье открыт в 1929 году и, по дате создания, последний в Париже. В это время уже не было места для захоронений в городе и выбрали загородный пустырь, подходивший по размеру и по составу земли. Чтобы привлечь внимание публики, расценки установили ниже, чем в городе, а могилы роют бесплатно.

Впервые я посетила это кладбище в 1993 году – там находится могила родителей моего мужа. Низкие ряды каменных прямоугольников с невысокими стеллами для надписи и фото умиротворяют своей однотипностью. Однажды мой муж обратил мое внимание на единственный памятник в этом участке. На нем была обозначена русская фамилия, выгравированная на камне по-французски.

Фамилия вызывла ассоциацию с подмостками сцены и героями пьес А.Островского – Серафим Судьбинин. Дата смерти – 1944 год , указана профессия – скульптор-керамик. Подойдя ближе, мы прочли еще одно имя – Ольга Судьбинина, на фоне креста-барельефа. Конечно, это русские эмигранты. Памятник был скорее символичным и рассказывал о деятельности этого человека – круглая база в квадрате стенок – гончарные круг и печь. Две тонких колонки,тянущиеся вверх, как руки, объединяющиеся в согласии. Возможно, это два человека в одном порыве. Захоронение выражало что-то личное, в отличие от остальных.

Могилы русских эмигрантов встречаются в разных местах Франции, их можно узнать по православным крестам. Проходя через участки за водой, я иногда подходила к ним. Одна надпись хорошо запомнилась: «Народився в Украiнi, а помер на чужбинi». Славянские фамилии встречались на кладбище Тье редко, а на плане возле входа в некрополь были указаны самые известные – князь Орлов и Лев Седов, сын Троцкого.

Мы посещали кладбище несколько раз в год. Проходя мимо могилы Судьбинина, я отмечала всегда буйство травы на ней. «Наверное, родственники далеко... Все-таки давно умер...» –такие мысли возникали всякий раз. На день Всех святых, когда кладбища Франции превращаются в цветники из разноцветных хризантем, на могиле скульптора ничего не менялось. С годами сомнения рассеивались, становилось ясно: сюда никто никогда не придет.... В конце 1999 года, приближаясь к одиннадцатому участку, я издали увидела красные знаки на колонках памятника, а на круглой базе – табличку с надписью. Нечто подобное я уже видела. Так предупреждают об окончании срока концессии, о необходимости уплаты за продление срока существования могилы. Иначе ее уничтожат и заменят новым захоронением.

Ох, эти французские законы! Даже в этом месте нет покоя – нужно платить за продолжение... Увидев эту угрозу могиле Судьбинина, я понимала,что, кроме меня, никто не среагирует. В павильоне администрации, куда я в эмоциональном порыве отправилась, громко обратилась ко всем: «Этого нельзя делать, зачем этот вандализм! Русский скульптор, создатель...» Я говорила что-то еще, уже не помню. Но хорошо запомнила круглые черные глаза служащего. Они, казалось, еще больше округлялись, а его рот застыл в полуулыбке. Это не был засушенный в своей непробиваемости французский бюрократ. «Мы ищем родственников» – его ответ охладил меня.

Через месяц ни таблички, ни красных знаков на могиле Серафима Судьбинина уже не было. На каменный круг я положила крестик и посадила выносливый седу, приближалась зима. В рождественскую ночь 1999 года по Франции пронесся сильнейший ураган. Утренние пейзажи поражали воображение: поваленные деревья Булонского леса и парков Парижа дрожали в воздухе вырванными корневищами, не понимая произошедшего... Все некрополи были закрыты. Когда мы пришли в Тье, тополиной аллеи уже не было, остались несколько деревьев с переломанным станом. Другие исчезли, как свечи, выдернутые из аналоя, оставив пустоту взрыхленной поверхности. Колонки памятника Судьбинина остались единственным вертикальным элементом этого участка кладбища. Прекрасно, что они уцелели! Я ничего не знала об этом скульпторе и его жизни. В эту пору у меня не было интернета. Просматривая книги о русской эмиграции, я не встречала имени Судьбинина.

Однажды увидела его в каталоге музея Севрского фарфора, где были его произведения. Также в музее декоративного икусства Парижа. С покупкой компьютера информация прибавилась. Фамилия Судьбинин действительно была театральным псевдонимом. Серафим Николаевич Головастиков двенадцать лет был актером Московского художественного театра, исполнял ведущие роли и дружил с Константином Сергеевичем Станиславским. Игру Судьбинина в пьесе «На дне» высоко оценил ее автор-Алексей Максимович Горький. Прекрасно рисовал, унаследовав этот дар от предков-иконописцев Головастиковых из деревни Богородск нижегородской земли. Первая скульптура Судьбинина – бюст Станисавского. Он был подарен Горькому и находился в его кабинете.

Серафим Николаевич обучал пластике дочерей Саввы Тимофеевича Морозова. Получив материальную поддержку этого мецената, Судьбинин уехал учиться в Париж, в мастерскую Родена. В музее этого французского скульптора можно узнать историю о том,что скульптуру «Рука Бог», которую еще называют «Кафедральный собор», выполнил из мрамора Серафим Судьбинин по гипсовому оригиналу Родена. Огюст Роден любил своего ученика и даже создавал его скульптурные портреты, один из них находится в музее Сан-Франциско. В музее парижской Оперы есть скульптура Судьбинина «Анна Павлова», выполненная, как символ белоснежной вечности. Еще были статуэтки Тамары Карсавиной, Леонида Собинова.

Судьбинин первым начал создавать статуэтки артистов-современников и участвовал в парижской выставке «Русский балет С.П.Дягилева». В 1913 году приходит не только признание его работы, но и достижение в ней – Судьбинин создает первую в мире статуэтку с опорой на точку пуанта. Этой работой скульптор увековечил Тамару Карсавину в партии Сильфиды. Вернуться из Франции в революционную Россию он не решился, а после нескольких лет, проведенных в США, это было опасным. Творчество и жизнь ранее неизвестного мне скульптора все больше захватывали воображение. «Русский самородок» –так высказывались о нем современники. Действительно, он мог остаться актером, его сценическая карьера складывалась удачно, как и его супруги – Ольги Судьбининой-Полибиной. Но чувство созидателя победило в нем.

В 2010 году появилось первое крупное исследование о скульпторе – «Серафим Судьбинин – На переломе эпох: от модерна до Ар деко». Искусстввовед Екатерина Хмельницкая исследовала творческий путь скульптора и подробно описала американский период его жизни. Дружеские отношения со многими американцами, их поддержка и память о нем остались, наверное, это был искренний и душевно богатый человек. С ним дружили и его любили. Произведения Судьбинина украшают музеи Бруклина, Сан-Франциско, Вашингтона.

В интервью он признавался: «Я-нижегородец», «К сожалению, я лишен всякого контакта с моей страной». Книга о Судьбинине интересна как открытие, ведь его имя почти не известно на родине. Но одно заключение книги остановило меня в раздумье: «местонахождение его могилы неизвестно». Безусловно, если она нигде не указана и никто не упоминает ее, только так и можно написать.

Вспомнилось чье-то высказывание: «Человек умирает дважды. Один раз физически и второй раз, когда исчезает его могила». Но могила Серафима Судьбинина существует, только срок ее давно закончился. Но кто же оплатил второй тридцатилетний срок концессии? У супругов не было детей и родственников во Франции. Памятник установлен в 1937 году, после смерти Ольги Судьбининой. По французским законам сроки захоронений -10, 30, 50 лет – и надолго... Я опять пришла в павильон администрации некрополя Тье. В документах есть запись: в 1967 году некая Ольга Жихарева, уже находясь в доме престарелых в Бретани, оплатила срок на тридцать лет. Конечно, этой дамы уже нет с нами... Вспомнилось, что в 1943 году, за год до своей смерти, Серафим Николаевич ездил к друзьям в Бретань. У него были друзья! Последние годы жизни были полны нелегкими для скульптора. В оккупированном Париже не было для него работы. Он дарил свои произведения музеям города. Одиночество, безденежье, болезни... К сожалению, сегодня нет его выставок, памятных мест и фильмов, посвященных Судьбинину.... Имя известно в узком кругу специалистов, а во Франции – организаторам аукционов, которые ищут его произведения.

...Годы шли, мы с мужем не забывали о могиле Судьбинина. Она стала как бы нашей – по соседству. Сажали, поливали, вырывали, очищали. Но пришел год, когда возможности посетить некрополь Тье у меня не было. Придя в ноябре 2020 года, я увидела грустную картину. Правая стенка каменного кадра могилы упала, высокие заросли покрыли почти стертую надпись на сыром камне, темно-коричневые жучки мха поползли по колонкам. Поднять упавший бортик было невозможно – изогнулись внутренние металлические прутья.

Дома, на странице фейсбука, я обратилась за помощью в группу соотечественников, и отклик был бурный. Описывали истории с исчезнувшими могилами русских эмигрантов, давали ссылки о Судьбинине, удивлялись безразличию коллег и предлагали помощь. Две дамы были заметно отзывчивы, и мы встретились в ближайшее воскресенье на кладбище Тье. Ольга и Светлана пришли с цветами и садовыми инструментами. Прямоугольник заброшенной земли быстро превратился в цветник. Накрапывал дождь, но мы не замечали его. Говорили о возможности переноса захоронения в Сант Женевьев де Буа, где находится известный русский некрополь. Там проводят экскурсии, его посещают туристы из разных стран. Его описывают, снимают фильмы. Русское посольство во Франции следит за продлением срока могил, ассоциации поддерживают их состояние. Во Франции право продления срока могил имеют только родственники или близкие друзья, по поручению. Участок земли – это оплаченная собственность конкретного лица. А если близких нет, да и времени прошло много? Серафим Судьбинин –один из представителей российской культуры «без границ». Его творчество принадлежит двум странам и требует бережного отношения. Слова «хранить» и «хоронить» имеют один смысл и корень.

После того, как могила русского скульптора обрела цветущий вид, мы произнесли речь: «Серафим Николаевич, к Вам пришли русские дамы с цветами!» Возвратившись домой, я прочла сообщение Татьяны Львовны Грачевой из Нижнего Новгорода. Она занимается архивами и поиском предков нижегородцев. Татьяна Львовна написала мне: «Вообще интересная штука жизнь. Еще пять дней назад я не знала про Судьбинина и Вас не знала. И вот собрала интересную информацию...» Серафим Головастиков – из семьи купцов-старообрядцев поморского согласия. Его тетка – мать известного местного историка Александра Савельева. Дед – из крепостных графа Шереметева, владельца богородских земель. У отца Серафима Николаевича было еще два брата, но в документах наследников не находилось. В Богородске проживает более двадцати семейств Головастиковых, но искать их родство нужно с семнадцатого века. Она обратилась за помощью в поиске родственников к корреспоненту газеты «Земля нижегородская» Андрею Дмитриеву. Он откликнулся очень живо. Изучал в библиотеке информацию о скульпторе и написал статью к празднованию 800-летия Нижнего Новгорода.

Статья получила много отзывов, но родственники не находились. Не среагировала и администрация города. Тогда Андрей Дмитриев отправил письмо в Министерство иностранных дел России, его переслали в Посольство России во Франции. Запрос отправили в центральное бюро некрополей Парижа. Почти год не было ответа. Единственно, что мне было приятно сообщить моим нижегородским друзьям, – информацию о том, что могила Судьбинина внесена в список известных фамилий некрополя Тье. Теперь его имя можно увидеть на плане при входе и прочесть в интернете. Эта новость вдохновила меня еще раз зайти в павильон администрации с вопросом: «Как появилось имя скульптора среди известных захоронений, после 76 лет забвения?» Ответ был логичен: «По мере того, как захоронением интересуются. Каждые четыре года этот список дополняется».

Я медленно шла по обновленной тополиной аллее к одиннадцатому участку. Высокий ряд деревьев напоминал шеренгу охранников тех, кто ушел навеки. Вспомнилась история с исчезнувшей могилой актрисы, певицы, модели художников и скульпторов – Кики –музы творцов парижского квартала Монтпарнасс. Ее таланту поклонялся весь Париж, она стала лицом города в период между двумя войнами, даже в Москве есть созданный ею портрет Сергея Эйзенштейна. Ей посвятил свой очерк Хемингуэй. Когда Кики умерла, все кафе Парижа прислали букеты, но на кладбище Тье ее провожал один художник Фужита. Через двадцать лет ее могила была уничтожена как неухоженная и неоплаченная.Туда никто не приходил. Сегодня о Кики ставят спектакли и пишут книги, добавляя эпитет «воскресшая Кики». Но откуда могла воскреснуть ее душа – этого места давно не существует...

Более двадцати лет как срок концессии захоронения Серафима Судьбинина окончен. Сегодня только внимание поддерживает ее статус. Отвечая на письмо Министерства иностранных дел России и Посольства России во Франции, бюро некрополей Парижа приняло решение не разрушать могилу русского скульптора. Ее нужно реставрировать, время отметило памятник и разрушило каменный кадр для цветов. Эта могила, как место памяти талантливого руксского человека, ждет внимания. Возрождение забытого имени преодолевает забвение. Сейчас возвращаются многие имена. Мы приходим на кладбище, как на встречу с ушедшими, оставивших память после себя. Их судьбы открывают нам прошлое и сознание настоящего. Уважение к былому одухотворяет наши души. Вспомним слова Ивана Бунина: «Страсть к кладбищам -очень русская черта»...
Я бы добавила: это и открытие жизни.
**